«Мы храним традиции русского воинства»

В Ессентуках у ворот, ведущих на территорию лагеря «Духовный воин», стоят два парня в камуфляже и с оружием. Вид имеют суровый — пропускать чужих явно не планируют. Подъезжаем ближе, таксист оборачивается и спрашивает у меня, реальные ли у них «стволы».

Автоматы выглядят как настоящие, но стрелять, конечно, уже не могут. Да и их гордые носители-часовые — всего лишь дети. От нечего делать проковыривают подошвами канавки в камушках. Дежурят на посту они по полчаса, затем сменяются — тяжелое вооружение передается следующим по очереди. Всего в лагере живут 80 человек, из них с десяток девочек.

Меня встречает создатель и директор лагерных соборов «Духовный воин» Василий Роенко. Машет рукой и тут же переключается на очередного родителя, пришедшего отдавать чадо на девятидневную «Зарницу».

— А я вам пацана привел.

Василий объясняет гостю, что вместе с ребенком необходим ворох бумаг — от ксерокопии медицинского полиса до справки о прививках и эпидокружении. Особенность «Духовного воина», которая сразу бросается в глаза, — в дополнение к стандартному набору необходима камуфляжная одежда.

Пребывание в лагере для нуждающихся Роенко старается сделать бесплатным, остальные платят организационный сбор.

«Дома такой обстановки нет — дома все хорошо»

На кухне убирают 80 тарелок после завтрака. Я нахожу место у края стола с недоеденной манной кашей и надкушенными бутербродами. Воспитатель Ирина вместе с помощницей Настей ликвидирует лужу от пролитого какао и рассказывает, как военизированная жизнь меняет детей.

— Те, кто обычно дома непослушен, к порядку привыкают быстро, — говорит Ира. — Им военный режим нравится. У нас есть дети из неблагополучных — один мальчик ездит уже три года подряд, его не узнать. Раньше он делал что хотел, истерики устраивал. Есть из приемных семей — две девочки-погодки и брат: Оля, Полина и Петя. Дрались между собой страшно, сейчас прекратили. Меняются и чисто домашние дети. Те, кто у нас не в первый раз, настроены на определенный лад, они знают, зачем приехали, а «тепличные» не знают. Но на четвертый день они уже акклиматизируются. Времени мало, они это чувствуют и осваиваются быстро.

— А зачем они приехали? Явно не отдохнуть и расслабиться…

— Мы же военно-патриотический лагерь, отдыха не предвидится. Несмотря на разницу в возрасте, скидку никому не делаем. Они прибыли сюда испытать себя, попробовать, смогут ли жить полностью самостоятельно. Позавчера мы целый день гуляли по окрестностям Пятигорска, а потом с утра пораньше поехали в Архыз. Дома такой обстановки нет — дома все хорошо. В палатках они у родителей не живут, в спальниках не спят, по горам их целый день не гоняют.

Как здесь шутят, все располагает считать один день за неделю.

— Уже и не помню, когда я сюда приехала, кажется, мы тут бесконечно, — Настя возит тряпкой по полу. Через несколько часов она будет ползать под брюхом бронетранспортера. У нее камуфляжные штаны и розовая майка — режим такие вольности позволяет, но что-то все равно должно быть «маскировочного» окраса.

— Когда к нам приезжает дите без «камуфляжки», у него начинается трагедия. Все в форме, а он нет, непорядок. Сразу звонит маме: «Как же я без камуфляжа?» — Ирина смеется и передразнивает детскую речь.

— Есть те, у кого родители военные?

— Таких у нас пока нет. Есть казачата и подростки, которые собираются поступать в военное училище.

В лагере рассказывают, бывает и так, что мамы с папами заключают между собой пари: сколько их чадо продержится в обстановке, приближенной к боевой? Дают от силы два дня, а потом удивляются.

Был такой случай, когда участник сборов — 12-летний Никита — слег с температурой. А он как раз на врача собрался учиться, потому ему было виднее, как себя лечить. Мерил температуру каждый час, а когда она спала, заявил, что градусник сломался.

— Друг его подходит и говорит: «Да ты просто по дому скучаешь». И все у того прошло. Когда дети сильно тоскуют по родителям, они сами создают себе болезни, — вспоминает Ирина. — Мы все равно стараемся немного облегчить им жизнь. Они могут не убирать и не дежурить, мы и сами справимся, но забота о других — часть программы трудотерапии, так что им приходится. Не все с удовольствием к этому относятся. Почему-то мальчики спокойнее принимаются за работу «женскую»: и моют, и метут. Но я против того, чтобы дети мыли общественные отхожие места. Я бы своих не заставляла это делать.

«Когда с оружием, честь не отдают»

«Духовный воин» работает на базе казачьего лагеря «Пернач». В самом его центре стоит отлитый из металла князь Святослав, приложив правую руку к сердцу, а левую — к мечу. У его ног лежат высохшие пучки полевых цветов.

На поляне подле ног Святослава расположились юные лучники. Тетиву все натягивают по очереди, Василий Петрович, руководитель лагеря, помогает и объясняет, как правильно целиться в мишень.

— Наконечник проверяем после каждого выстрела, чтобы не откручивался.

Рядом со мной на земле сидит Оля, ей одиннадцать, она из приемной семьи. Веснушки укрывают ее нос и щеки, бледные ручки-веточки загорают на солнце, из маскировки — только бандана, остальное «по гражданке». Оля тихонько поддразнивает стрелков. У одного из них из кармана выскальзывают телефон и конфета — и то и другое под запретом. Телефоны — чтобы не потеряли, сладкое можно есть только на кухне. Указываю лучнику на выпавшее.

— Телефон мне, а конфетка вам, — подбирает он «клад».

По пути к жилым палаткам встречаю шестилетнего Ваню — он в лагере самый маленький, но дежурит наравне со всеми. Винтовка выше него, и если он держит ее вертикально, ремень волочится по земле. Иван предлагает мне попробовать «пульнуть не по-настоящему». Это не тот случай, когда раз в год и палка стреляет — я нажимаю на курок, из металлического нутра доносится глухой щелчок. Все, выстрел готов, от одного звука у ребенка загораются глаза.

Вместе с Ваней встречаем взрослого гостя.

— Когда с оружием, честь не отдают, — поучает «караульных» казак Николай Иванович. Он пришел читать лекцию по истории.

Лекторий под открытым небом устраивают в хвойном лесу — те, кто постарше, рассаживаются прямо на земле, покрытой слоем прошлогодних иголок, и готовятся слушать военную науку.
Читайте в рубрике «Репортаж» «Шел ко мне пешком 35 километров»Рязанские супруги, отметившие каменную свадьбу, — о том, как пожениться один раз и на всю жизнь «Шел ко мне пешком 35 километров»

Вожатая Анастасия Юсупова — параллельно с «Духовным воином» она работает в православном детском саду при церкви — с каменных ступенек наблюдает за занятием. На ней синее платье в белую ромашку и ни одного камуфляжного элемента.

Лектор говорит об истории похода Степана Разина за зипунами и о том, как сформировался современный казачий костюм.

— Так вот, в зипунах они и ходили — что добыли, то и носили. Казаки очень неприхотливо относились к одежде. Вот добыл воин в походе, скажем, расшитый золотом халат. Надел, запахнул, парчовым кушаком подпоясался, и ему нормально. Два пистоля за пояс, шашка — достаточно. Драгоценностей казаки не знали, для них важна была воля. Ладно, это вам еще рано… В общем, в 1831 году казаков привели к единому стандарту, и они, извините за нескромность, стали выглядеть так, как я перед вами стою.

— Почему вам это важно знать? — продолжает Николай Иванович. — Кто помнит Столыпина? Петр Аркадьевич сказал так: «Народ, не имеющий национального самосознания, есть навоз, на котором произрастают другие народы».

«Страшно, но безопасно»

В палатке для детей постарше на разворошенных спальных мешках дневные посиделки — только и разговоров о том, что скоро запустят мотор у бронетранспортера, стоящего во дворе.

— В других лагерях все, как в армии: однообразно и неинтересно, — говорит 17-летний «ветеран» Роман, проводящий каждое лето на новом месте, — но все равно я потом в школу возвращаюсь и первое время говорю: «Так точно!».

— У вас все очень сурово.

— Главное, палку не перегибать. Если что, всем приходится отдуваться за одного, но это объединяет коллектив, мы как семья становимся.

Тканевая занавеска приподнимается, в жилище заходит съемочная группа одного из местных телеканалов — БТР собираются завести специально для них.

— А что это за шутка про «лечь под колеса БТР»?

— Не шутка это, сами все увидите, — вожатая Анастасия округляет глаза.

Мотор урчит утробно, приготовления идут полным ходом. Все, как на учениях. Кого-то уже несут на носилках.

— Я на сто процентов уверен, что ребенок, который идет под БТР, в армии спокойно залезет под танк. Это страшно, но безопасно, — говорит сержант Владимир Роенко, замдиректора «Духовного воина».

— Расстояние по ширине и высоте под ним безопасно?

— Конечно. Там очень большое пространство для одного человека. И, естественно, все контролируется инструкторами. Неподготовленный человек между колес никогда не ляжет, это в принципе невозможно.

— Все-таки спрошу — а для чего этому учиться?

— Ну как сказать… Допустим, ты сидишь в засаде, а рядом идет танк. Кидать гранату ему в лоб — безумие, броня там крепче, чем сзади. Бросать лучше на заднюю сторону в район моторного отсека. То есть машину надо каким-то образом обойти. Если бы у меня в свое время была такая подготовка, я, наверное, остался бы служить дальше.

После триумфального проезда на броне и десантирования на обочину решено под колеса пока не лезть — ждем краевое телевидение. Самые хулиганистые парни прикидывают, сколько можно получить, сдав боевую машину на металлолом. Настя проскальзывает под неподвижным БТР.

На кухне, она же классная комната лагеря, соседствуют бумажные голуби и гильзы от патронов. Рядом с противогазами стоит ладанка, а почти настоящие винтовки ютятся под иконами.

Василий Роенко садится есть вечернюю кашу. У него постоянно звонит телефон — то многодетная семья из Калуги узнает, можно ли отправить ребят в Ессентуки, то вожатые спрашивают, как попасть в «Духовный воин».

Говорит, к этой работе его привело не образование, а «базовое педагогическое призвание».

— Педагогическая методика у нас строится на том, чтобы отсекать все ненужное. Один подросток или восемьдесят — какая разница, если подход одинаковый?

— Но зачем детям так правдоподобно играть в войну?

— Мы храним традиции русского воинства, рассказываем о них. Если ты силен, многие вопросы снимаются сами собой. Есть такое выражение: наивно думать, что злые не творят зла. Сколько нашей стране приходилось заканчивать войн, не случалось, наверное, ни одному государству.

День клонится к закату, дозор у ворот успел неоднократно смениться. У выхода меня провожают новые караульные, на этот раз — две девочки.

Екатерина Филиппович, Ставрополь

источник